«Эксперт ФСБ по делу студента ВШЭ Егора Жукова подгоняет выводы под формулировку уголовной статьи».
20.09.2019Студент Высшей школы экономики Егор Жуков внесён в список экстремистов и террористов. Это внесудебная репрессия, которая надолго, если не навсегда отравляет жизнь человека и его родственников. Егор пострадал из-за того, что в отношении него возбуждено дело по статье 280.2 УК РФ — призывы к экстремистской деятельности с использованием Интернета. А само это дело юридически стало возможным благодаря экспертизе, проведённой в Институте криминалистики ФСБ экспертом А.П.Коршиковым.
«Новая газета» публикует заключение, подготовленное группой лингвистов из Высшей школы экономики. По выводам оно согласуется с отзывом акдемиков РАН (опубликованным «Новой газетой» 11.09.2019 – Ред.), однако обращает внимание и на новый аспект, который позволяет иначе взглянуть на роль эксперта ФСБ Коршикова и специфику его работы над экспертизой по уголовному делу Егора Жукова. Одно дело, когда эксперт интерпретирует реальные высказывания обвиняемого так, что в них якобы появляется экстремистская составляющая. И совсем другое, когда он дописывает в цитаты блогера собственные слова, не отделяя их специальными знаками препинания, так, что они становятся якобы высказываниями самого блогера. И это не просто слова, а фактически скрытые цитаты из другого текста, а именно, ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности».
«Содержанием призыва Коршиков считает пересказ книги Шарпа в первых двух роликах. Из списка мирных методов протеста, эксперт выделяет несколько «незаконных». Например, № 90 — отказ от уплаты налогов, № 140 — изготовление фальшивых документов, № 144 — препятствие работе учреждений. В последнем случае эксперт Коршиков самостоятельно дописывает уточнение: «частным случаем является воспрепятствование работе избирательных комиссий». Так как избирательные комиссии являются учреждениями, то из пересказа Жуковым предлагаемой Шарпом формы ненасильственного протеста — препятствие деятельности учреждений, эксперт Коршиков делает вывод о том, что Жуков призывает к воспрепятствованию деятельности избирательных комиссий».
Ещё раз – ни о каких избирательных комиссиях Жуков не говорил, эксперт самостоятельно «подбрасывает» их в текст. Очевидно, силовики сделали совсем неправильные выводы из дела Голунова. А также из первого дела Егора Жукова (об участии в «массовых беспорядках»), которое пришлось прекратить после публикации «Новой газетой» фото- и видеосвидетельств, доказывающих: действия, инкриминируемые Жукову, 27 июля совершал совсем другой человек.
Безусловно, с таким качеством экспертизы никаких перспектив у «экстремистского» дела Жукова нет. Оно должно быть немедленно прекращено. Как и все дела против участников мирных акций протеста в Москве в июле-августе 2019 года.
Редакция «НОВОЙ ГАЗЕТЫ».
СОПРОВОДИТЕЛЬНОЕ ПИСЬМО К ЗАКЛЮЧЕНИЮ СПЕЦИАЛИСТОВ
4 сентября в интервью радиостанции «Эхо Москвы» адвокат Егора Жукова Илья Новиков обратился к лингвистам Высшей школы экономики с просьбой оценить результаты официальной лингвистической экспертизы видеороликов Егора, на основании которых ему предъявлено обвинение. Новиков подчеркнул, что речь идёт о научной оценке качества лингвистического анализа: «Раз следствие пришло на территорию студентов, на территорию науки, то весь разговор идёт о том, что наука лингвистика думает о тех или иных высказываниях».
Мы связались с Ильей Новиковым и предложили сделать научную рецензию на эту экспертизу.
Экспертиза или часть следствия
Мы ожидали, что, возможно, мы будем не согласны с выводами эксперта, возможно, нам покажется не вполне убедительной доказательная база, наверное, мы как учёные сможем предложить альтернативные подходы к анализу материала...
То, что мы увидели в экспертизе, вообще не имеет отношения ни к лингвистике, ни к экспертизе, ни к науке. Здесь нет анализа высказываний, нет аргументации, нет инструментария, нет даже ссылок на авторитетные источники, хотя бы на словари.
Этот текст — подмена. За лингвистическую экспертизу выдается манипуляция, словесные фокусы с перемешиванием словосочетаний и цитат, в результате которого «эксперт», как кролика из шляпы, вдруг извлекает утверждение, что Егор Жуков призывает к вооруженному восстанию и другой противозаконной деятельности.
Наша рецензия приобрела иной смысл. Она стала касаться не только конкретного дела Егора Жукова. Мы как учёные несём ответственность за то, что говорится от имени науки. Мы обязаны противостоять мракобесию, подменяющему научную экспертизу, в особенности если речь идет о жизни и свободе конкретных людей. Наша рецензии написана тем профессиональным языком, которым обычно пользуются лингвисты, и потому, возможно, будет трудна для восприятия. Поэтому ниже мы объясняем в более доступной форме суть манипуляций, которые проделывает эксперт А.П. Коршиков, подписавший заключение официальной экспертизы.
Прежде всего, следователь ставит перед экспертом вопрос о том, можно ли с точки зрения лингвиста найти в видеозаписях Жукова призывы к незаконной деятельности. Но почему и каким образом лингвист может ответить на этот вопрос?
Эксперт-лингвист исследует смысл, выражаемый с помощью языка. Этот смысл может быть выражен явно или имплицитно, но это всегда смысл языковых единиц — слов, предложений, текста. И этот анализ не имеет отношения к правовой оценке смысла, переданного с помощью языковых единиц. Иными словами, наука лингвистика не знает никаких методов анализа, позволяющего установить соответствие смысла языковых единиц Уголовному кодексу или каким-то иным понятиям законности. Это дело юристов. Однако эксперт Коршиков берётся именно за такую задачу.
Метод оптовой оценки
Общая идея экспертизы проста и соответствует поставленной задаче: нужно найти призыв, а потом в призыве найти что-то незаконное.
Для того чтобы обосновать, что высказывание является призывом, эксперт должен показать, что цель высказывания была побудительная: автор имел целью, чтобы слушатель, услышав высказывание, сделал именно то, о чём в нем говорится. Доказательство побудительности — тонкая и сложная процедура, требующая рассмотрения широкого контекста высказывания, речевой ситуации (к кому и как обращался автор), толкования значения слов, исключения альтернативных интерпретаций (например, что это не призыв, а просто мнение автора). Доказательство наличия призыва чрезвычайно важно для дальнейшей юридической квалификации высказывания.
Коршиков поступает просто. Сначала он приводит подряд шесть цитат из разных роликов (в том числе тех, которые не будут в дальнейшем предметом экспертизы) и квалифицирует их как призывы. В его списке смешаны вырванные из контекста высказывания, которые призывом являются, и те, которые являются выражением мнения, хотя и используют аналогичные грамматические формы. Например, фраза «тебе нужно немедленно помыть руки», скорее всего, является побуждением и может быть в определенных коммуникативных обстоятельствах интерпретирована как призыв. А фраза «из этого следует, что нужно мыть руки» — нет, поскольку здесь всего лишь выражается мнение о причинно-следственных взаимосвязях.
Вместо скрупулёзного анализа смысла каждого высказывания Коршиков смешивает их в одном списке, чтобы произвести их «лингвистическую квалификацию» оптом. Такая «оптовая» квалификация необходима, чтобы считать доказанным наличие призыва там, где могут быть разные прочтения, или его вовсе нет.
Коршиков использует ещё один список из десяти цитат, в которых Жуков выражает недовольство властью, или, как пишет эксперт, испытывает «политическую ненависть».
Смысл выписывания цитат подряд состоит в том, чтобы далее сформулировать некое обобщенное отношение Жукова к власти — мотив «политической ненависти».
Заметим, что само понятие мотива, как и квалификация «политическая ненависть», находится за пределами лингвистической аргументации. Лингвисты могут говорить о значении определенных выражений или высказываний.
Коршиков, таким образом, выводит некий «архетип» высказываний Жукова: его ролики являются призывами-воззваниями к смене власти, сделанными по мотивам политической ненависти. Такой подход изначально некорректен: каждое высказывание должно оцениваться в его конкретике и контексте, смысл высказывания из одного текста не может быть выведен из смысла высказываний из других текстов.
После создания общей конструкции эксперт последовательно разбирает два кейса, которые лягут в основу его выводов.
Принцип избыточной законности
Первый вывод Коршикова состоит в том, что в одном из роликов Жукова есть лингвистически установленные призывы борьбы с властью в России путем ее насильственного захвата или вооружённого мятежа.
В ролике Жукова, который рассматривается как материал для представленного вывода, действительно присутствует призыв в лингвистическом понимании термина. Жуков призывает слушателей «хвататься за любые формы протеста и делать всё, на что способны». Но ни значение существительного «протест», ни смысл конструкции «делать все, на что способен» не подразумевают сами по себе насильственных действий. В словарном описании слова «протест» нет компонента со значением насилия. Протест — это (согласно словарям) «решительное возражение против чего-нибудь». То же самое относится к конструкции «делать всё, на что способен». Когда комментатор футбольного матча выражает надежду, что команда покажет «всё на, что способна», это не значит, что он рассчитывает, что начнется мордобой и потасовка. Указание на насильственные действия должно быть выражено прямо. В противном случае мы имеем дело с недопустимым вменением дополнительного смысла.
В лингвистической науке есть базовая теория об устройстве речевого общения, основные принципы которой в середине XX века сформулировал философ Герберт Пол Грайс. Один из них — принцип количества: изложи не больше и не меньше информации, чем нужно в данном речевом контексте. Эксперт Коршиков, вступая в полемику с Грайсом, декларирует новый принцип общения — принцип избыточной законности. Если вы говорите приятелю «пойдем что-нибудь выпьем», необходимо добавить: «но не яду». Иначе вас можно заподозрить в покушении на отравление. Блогер, призывающий писать «любые комментарии» под размещённым видео, безусловно, призывает к экстремизму, потому что «любые комментарии» могут быть в том числе и экстремистскими. Егор Жуков, по мнению эксперта, видимо, тоже должен был в своем призыве исключить все возможные насильственные формы уличного сопротивления. Итак, в анализе первого ролика Коршиков корректно идентифицирует призыв, но произвольно вменяет Жукову смысл призыва. Обвинительный вывод номер один построен на произвольном вменении.
Операция прикрытия
Второй вывод Коршикова состоит в том, что Жуков в трёх роликах осуществляет призывы к целому ряду незаконных действий: к отказу от уплаты налогов, изготовлению фальшивых документов, препятствованию работе избирательных комиссий и др. И делает это по мотивам политической ненависти или вражды.
Три ролика объединяются экспертом в одно высказывание — тематически связанный «единый объект». Они действительно связаны, сам автор говорит о том, что это серия видеозаписей. Понятие «единый объект» нужно автору экспертизы, потому что в третьем ролике есть конструкция, похожая на призыв, но нет указания на «незаконные действия». А в первых двух — нет призыва или какого-то подобия призыва, но есть указания на действия, которые эксперт считает незаконными.
Первые два ролика посвящены обсуждению списка из 198 методов ненасильственного (что особо подчёркнуто) протеста, опубликованного в книге Дж. Шарпа «От диктатуры к демократии», которая была переведена и издана в России. Перед каждым роликом Жуков размещает обращение к «товарищу майору»: «это видео носит ознакомительный характер и ни к чему не призывает».
В третьем ролике есть конструкция, похожая на призыв («для смены власти в России нужно использовать и другие мирные методы сопротивления»), но призывом не являющаяся. Наличие или отсутствие призыва доказывается с помощью специальных лингвистических тестов. Однако Коршиков, опираясь на свои методы «оптовой квалификации», не только утверждает, что призыв есть, но и распространяет его сразу на все три ролика, игнорируя обращения к «товарищу майору». При этом содержанием призыва Коршиков считает пересказ книги Шарпа в первых двух роликах. Из списка мирных методов протеста эксперт выделяет несколько «незаконных». Например, №90 — отказ от уплаты налогов, №140 — изготовление фальшивых документов, №144 — препятствие работе учреждений. В последнем случае эксперт Коршиков самостоятельно дописывает уточнение: «частным случаем является воспрепятствование работе избирательных комиссий». Такая формулировка дословно совпадает с одним из определений экстремизма статьи 1 федерального закона №114 «О противодействии экстремистской деятельности».
Из текста экспертизы невозможно понять, что в исходном ролике Жукова нет слов про избирательные комиссии: уточнение Коршикова никак формально не отделено от выдержки из списка мирных методов.
В этой части экспертного заключения в целом происходит стилистический слом.
Экспертиза, и без того небогатая лингвистической терминологией, превращается в обличительный памфлет.
По мнению эксперта, Жуков использует декларацию необходимости мирных методов борьбы для «прикрытия соответствующей агитационной работы», т.е. для призывов к незаконной деятельности по причинам политической ненависти. Политическая ненависть, напомним, унаследована из первоначальных «архетипических» оптовых квалификаций, сделанных по другим роликам. И если в начале экспертизы мы имеем дело не с лингвистическим исследованием, но хотя бы с некой манипулятивной игрой словами, то к её финалу цель работы эксперта формулируется предельно ясно и открыто: Коршиков даёт юридическую оценку гипотезе, которую заранее подразумевает доказанной, и подгоняет выводы под формулировку уголовной статьи. Такой подход вступает в прямое противоречие с идеей лингвистической экспертизы. Эта подмена, столь явная в финале исследования Коршикова, связана с тем, что в своей экспертизе он выполняет не лингвистическое исследование смысла языковых высказываний, а поставленную перед ним следователем задачу: найти в высказываниях Егора Жукова «незаконное» содержание и сформулировать для него обвинение.
Бонч-Осмоловская А.А., Левинзон А.И., Апресян В.Ю., Добрушина Н.Р. 11.09.2019 г.
________________________________________
ЗАКЛЮЧЕНИЕ СПЕЦИАЛИСТА
(РЕЦЕНЗИЯ НА ЗАКЛЮЧЕНИЕ ЭКСПЕРТА №3/458 ОТ 01.09.2019 г. ПО УГОЛОВНОМУ ДЕЛУ №11902450046000029)
Подготовлено в порядке, предусмотренном п. 3 ч. 1 ст. 53, ч. 3 ст. 80 Уголовно-процессуального кодекса РФ в связи с обращением защитника Жукова Е.С. адвоката Новикова И.С. Специалисты настоящим выражают своё согласие на передачу данного заключения защитой Жукова Е.С. в ГСУ по РОВД СК РФ, на явку по вызову следователя для дачи показаний в качестве специалиста по предмету данного заключения.
Специалисты:
• Бонч-Осмоловская Анастасия Александровна, кандидат филологических наук, академический руководитель магистерской программы «Компьютерная лингвистика», доцент Школы лингвистики НИУ ВШЭ, научно-педагогический стаж — 16 лет.
• Левинзон Анна Иосифовна, старший преподаватель Школы лингвистики НИУ ВШЭ, научно-преподавательский стаж — 15 лет.
• Апресян Валентина Юрьевна, доктор филологических наук, профессор Школы лингвистики НИУ ВШЭ, научно-педагогический стаж — 29 лет.
• Добрушина Нина Роландовна, доктор филологических наук, профессор Школы лингвистики НИУ ВШЭ, главный научный сотрудник, руководитель международной лаборатории языковой конвергенции НИУ ВШЭ, научно-педагогический стаж — 26 лет.
ПОЛНЫЙ ТЕКСТ ЗАКЛЮЧЕНИЯ – см. на сайте «Новой газеты» (13.09.2019):