Профессор В.И. Супрун: «Нет неинтересных тем в лингвистике, есть неинтересное исполнение».

Не знаю, есть ли в календаре любой другой страны столько праздников, связанных с языком… Вдумайтесь только: 21 февраля мы отмечаем День родного языка, 24 мая – День славянской письменности и культуры, 6 июня – День русского языка. И если две первых даты у части наших сограждан вполне оправданно могут не вызывать пиетета, поскольку родными для них языком и культурой могут быть отнюдь не славянские и не русские, то сегодня, 6 июня, русский язык объединяет не только россиян, но и всех владеющих им на планете Земля.

Но вправду ли объединяет, или…? Сколько их – вариантов русского, которые в ходу как в России, так и за её пределами. Да и наш сегодняшний русский – тот ли самый, на котором говорили, скажем, Чуковский в середине прошлого века, плеяда «шестидесятников», Бондарев (Юрий) и Распутин (Валентин)? Отличается ли язык эпохи Льва Толстого от языка эпохи Татьяны Толстой?

Вопросов больше, чем ответов. Но, как бы то ни было, в День русского языка хочется обратиться к профессионалам, блестящим языковедам, поговорить о культурном и, если угодно, системообразуюшем значении русского языка.

Сегодня на наши вопросы отвечает доктор филологических наук Василий Иванович Супрун (https://vspu.ru/node/4556), известнейший отечественный лингвист (ономатолог, историк языка, диалектолог, лексиколог), профессор кафедры русского языка и методики его преподавания Волгоградского государственного социально-педагогического университета, член Совета по русскому языку при президенте РФ.

Какую область собственно языка или науки о нём Вы считаете самой малоизученной? Почему?

В.С.: У нас замечательные предшественники. Читаешь труды лингвистов XVIII-XXвеков и удивляешься их точным и тонким наблюдениям над разными аспектами функционирования звука, слова, словосочетания, предложения, текста. Благо сейчас многие старинные книги выложены в Интернете. Вот, например, сегодня почитал «Начальные основания российской грамматики в пользу учащегося в гимназии при Императорской Академии наук юношества» Петра Ивановича Соколова (1764-1835). Книга вышла в 1788 году, в ней много интересных и полезных для учащихся наблюдений. Что-то устарело, но всё равно интересно читать о том, как развивался язык в XVIII веке. А что-то вполне применимо и в сегодняшней практике преподавания языка, например, вот такой простой фрагмент: «Частицы не, как от имен прилагательных, так и от наречий, из прилагательного сделанных, не отделяются, <…> от глаголов же отделяются» (с. 27-28). Написано просто, первоклассник легко может запомнить.

В связи с этим я считаю самой малоизученной областью прошлое нашей науки. Мне приходится много читать статей, которые присылают в журнал нашего университета, редактировать сборники научных трудов. Молодые исследователи абсолютно уверены, что они впервые пишут о том или ином явлении в языке. Им невдомёк, что уже десятки, а то и сотни предшественников об этом писали, зачастую глубже и талантливее. При этом я не считаю, что нельзя обращаться к уже исследованных языковым фактам, явлениям, процессам, текстам. Наука развивается, появляются новые подходы, свежий взгляд на язык позволяет увидеть то, чего не видели лингвисты в прошлом. Нет неинтересных тем в лингвистике, есть неинтересное исполнение.

Как Вы оцениваете качество преподавания русского языка в школах, особенно в старших классах? Понятно, что все ученики разные, есть прирождённые гуманитарии и усидчивые отличники, но всё же общее положение уяснить можно – хотя бы по количеству этих самых сильных гуманитариев и отличников, приходящих в вузы на первый курс из года в год. Есть ли проблемы в школьном курсе языка, и в чём они состоят? Как, на Ваш взгляд, можно было бы их решить?

В.С.: Если бы я дал точный и непротиворечивый ответ на этот Ваш вопрос (вернее, серию вопросов), меня бы точно можно было бы назвать неадекватным человеком, а то и сразу вызвать скорую помощь. Нет в наших школах какого-то единого качества преподавания русского языка. Нет обособленного преподавания русского языка в отрыве от преподавания, прежде всего, русской литературы, да и других дисциплин. Есть прекрасные учителя, которые во всех условиях (а ныне они неимоверно трудные) замечательно преподают язык, увлекают учеников своим предметом. Мне даже кажется, что человек не станет заниматься лингвистикой, если у него в школе не было увлечённого учителя. При этом не столь уж важно, был ли этот педагог добрым или строгим, использовал традиционные методы и приёмы преподавания или придумывал что-то необычное, креативное. Он должен (именно должен!) влюбить ученика в русский язык, в родную литературу, чтобы эта любовь осталась в сердце на всю жизнь.

Проблем в школьномкурсе русского языка нет. Что бы не придумывали чиновники и исполняющие их волю авторы программ и учебников, любящий свой предмет учитель сделает преподавание увлекательным. Я знаю многих таких учителей в волгоградских школах. Назову хотя бы Татьяну Фёдоровну Сивокозову из гимназии №4 Волгограда. Есть много других таких же прекрасных педагогов в школах, лицеях и гимназиях. У них обычно большой стаж работы, за это время сменилось несколько программ, учебников, а на их уроках всегда интересно. Выпускники помнят их всю жизнь, пусть даже и не поступают на филфак. И есть только одно условие для их успешной деятельности: не мешать!

А студенты всегда приходят на первый курс разные. С теми, кого педагог в школе увлёк своим предметом, работать интересно, они часто делают свои наивные открытия в языке, порой приходится их сдерживать и отправлять читать книги классиков. А есть и такие, кто случайно попал в вуз, с ними очень тяжело. Плохо, что чиновники считают студентов и преподавателей как поголовье скота: на 12 голов один пастух. Было бы правильно выделять ставки преподавателей вузам по количеству поступивших, а далее не обращать внимание на отсев. Без исключения лодырей и попавших случайно невозможно решить проблему качества подготовки учителей. Когда-то давно, когда было немного мест в вузах и был настоящий конкурс на одно место, случайных студентов было меньше, теперь же их процент вырос, поскольку почти каждый выпускник школы попадает в вуз.

И всё же в последние годы появляется больше целеустремлённых ребят. Видимо, выросшее в капиталистических условиях поколение стало лучше понимать, что знания помогают лучше устроиться в жизни. Да и престиж учительской профессии хоть чуть-чуть, но подрос. Будем надеяться, что в школу придут новые поколения увлечённых учителей русского языка и литературы.

Как Вы считаете, будет ли обсуждаемый в последнее время переход на онлайн-обучение успешным именно для языковых дисциплин? Почему?

В.С.: Обсуждаться это, конечно, будет. Особенно переход вузов на онлайн-обучение. Наш главный идеологический вуз страны – ВШЭ – будет по-прежнему продвигать неоднократно высказанную его представителями идею, что лекции по всем предметам будут читать лучшие из лучших, собранные в этом университете, а профессора провинциальных вузов должны будут послушно проводить семинары по материалам этих лекций. Не знаю, когда воплотится в жизнь этот амбициозный план, но коронавирус вдохнул в него новый стимул.

Качественное преподавание любого предмета невозможно без любви и уважения к обучаемым. Я пока не очень понимаю, как передать эту любовь в онлайн-форме. Мне нужно видеть глаза студентов, улыбаться вместе с ними и даже посмеяться при рассказе о каком-нибудь языковом казусе, в шутку или всерьёз погрустить об исчезнувшем факте языка.

Вообще-то в давнюю советскую пору были кино-, видео- и аудиоуроки, которые использовались в школе. Это был замечательный вспомогательный материал для учителя. И во время коронавируса на одном из телеканаловпроходили уроки русского языка по некоторым темам. Я с интересом их смотрел и слушал. Но и это был только вспомогательный материал. Без живого учителя школа мертва.

Нуждается ли, на Ваш взгляд, закон о государственном языке РФ в каких-либо дополнениях? Например, стоит ли добавить в него значимые меры ответственности за нарушение этого закона?

В.С.: Законов о русском языке несколько, теперь и в Конституцию РФ, где есть 68-я статья о государственном языке Российской Федерации, собираются добавить поправку, а на улицах, в социальных сетях и даже на сценах эстрады и театров по-прежнему звучит мат, в газетах, журналах, на просторах Интернета рождаются тексты на смеси английского (американского) с нижегородским, которые без словарей и справочников не понять. Дело не в законе, а в обязательности его исполнения. Но нельзя требовать от больного общества использования грамотного и красивого русского языка. А излечение общества при двух потерянных поколениях – длительный и трудный процесс.

Но я бы без всяких законов чиновников при назначении на работу и депутатов перед подачей документов на выборы обязывал сдать экзамен по русскому языку. Правда, у народа станет меньше возможностей посмеяться, но наши чиновники и депутаты не подведут, дадут новые поводы.

Как идёт сегодня словарная работа в стране? Есть ли будущее у корпусной лингвистики, вмещающей пласт языка той или иной эпохи, или хорошему лингвисту достаточно набора хороших словарей?

В.С.: Вряд ли стоит противопоставлять корпусную лингвистику и словари. Хорошему учёному и даже студенту-лингвисту сейчас не обойтись без того и другого. Корпусная лингвистика помогает ощутить нерв языкового состояния в определённое время, увидеть развитие, прежде всего, лексико-семантической системы языка. А словарь нужен человеку с первого класса. Где ещё обнаружишь свою ошибку в неправильном употреблении слова или фразеологизма?

Кстати, каких словарей (по русскому языку), на Ваш взгляд, сегодня не хватает? Например, ассоциативного, грамматического, словарей для билингвов или каких-либо ещё.

В.С.: Думаю, что нынешняя беда не в нехватке словарей, а в избытке некачественных. Я чуть не упал в обморок, когда нашёл в Интернете, сколько этимологических словарей вышло в последнее время. Кто только их не писал – учителя школ, молодые преподаватели, люди свободных профессий. Возможно, ряд из этих интернет-ссылок фейковые, но всё же издательский беспредел с публикацией словарей с плохо скрытым плагиатом удручает.

101-й афоризм Козьмы Пруткова из его «Плодов раздумий» гласит: «Специалист подобен флюсу: полнота его односторонняя». Вот и я, занимающийся именами собственными, хотел бы сказать, что нам не хватает большого топонимического словаря. В Чехии ещё в середине прошлого века вышел пятитомник всех названий географических объектов страны (тогда ещё части Чехословакии), в Германии недавно завершена публикация четырёхтомного словаря славянских топонимов на её территории, а у нас ещё даже не все регионы имеют свои топонимические словари. Нет у нас и ономастической энциклопедии, а таковые уже вышли в Болгарии и Польше. Можно сказать: садись и пиши! Но это процесс трудоёмкий, требует большого количества свободного времени, а люди, способные это сделать на должном уровне, настолько загружены непомерным числом лекций и семинаров, написанием статей для журналов из списков Скопуса и Веб-оф-Сайенса, что в ближайшее время ожидать такого научного подвига от них не стоит. Разве что возьмутся за дело любители, которые легко и быстро справятся с этим трудом, как это уже было с этимологическими словарями.

Сегодня свободно изъясняться на английском – норма среди образованной молодёжи. Есть ли в этом опасность, на Ваш взгляд? Можно ли предполагать, что когда-нибудь единый международный язык вытеснит национальные языки народов России и даже государственный язык, как это происходит сейчас, например, в Эстонии?

В.С.: У этого вопроса большая история. Ещё Льву Николаевичу Толстому сторонники эсперанто задавали вопрос о едином мировом языке. Он им ответил своим сложным предложением: «Для того же, чтобы люди понимали друг друга, нужно или то, что бы все языки сами собой слились в один (что если и случится когда-либо, то только через большое время), или то, чтобы знание всех языков так распространилось, чтобы не только все сочинения были переведены на все языки, но и все бы люди знали так много языков, чтобы все имели возможность на том или ином языке сообщаться друг с другом, или то, чтобы был избран всеми один язык, которому бы обязательно обучились все народы, или, наконец-то (как это предполагается волапюкистами и эсперантистами), чтобы все люди разных народностей составили бы себе один международный облегчённый язык и обучились ему». Прошло более ста лет, теперь разве что последнее предположение писателя не рассматривается серьёзно, а остальные находятся в центре внимания лингвофутурологов.

Кажется, английский язык активно вырывается на первое место в международном общении, вбирая при этом лексические элементы из разных других языков. Однако китайский язык не собирается сдавать свои позиции: число Институтов Конфуция в мире растёт. Ещё недавно мы говорили о чём-то непонятном «китайская грамота», а сейчас большое количество россиян владеет китайским языком и общается на нём с жителями Поднебесной. Правда, 5 тысяч иероглифов, которые нужно выучить для совершенного владения этим языком, служат препятствием для массового распространения китайского языка, но кто знает, что придумают китайцы в будущем: вдруг переведут свой путунхуа на латиницу (как это сделали для своего языка давно уже вьетнамцы), и язык получит новый стимул для распространения в мире. Всё-таки полтора миллиарда носителей языка государства с развитой экономикой и культурой – весомый аргумент для его становления в качестве мирового.

Но и вторая толстовская позиция продолжает обсуждаться. Каждый год умирает несколько языков, лингвофуторологи предполагают, что через сто лет в живом общении останется с сотню языков, которые будут взаимодействовать друг с другом. Однако национальные языки могут получить неожиданный всплеск в своём развитии. Известен редчайший пример иврита, который из мёртвого при усиленной помощи государства и общества превратился в живой язык, на нём полноценно общаются в Израиле и других странах с еврейским населением. Ещё 30 лет назад казалось, что вскоре исчезнет валлийский (уэльский, кимрский) язык в Великобритании. Как-то профессор одного из английских университетов в шутку мне сказал (кажется, в 80-е годы прошлого столетия), что этим языком свободно владеют он и семь студентов его семинара. А теперь, после того, как язык стали учить в детских садах и школах, как по телевидению и радио в прайм-тайм стали вести передачи на валлийском языке, число носителей языка возросло, по разным подсчётам, от 20 до 40%. Так что ожидать в ближайшее время вытеснения из живого общения национальных языков английским или китайским вряд ли стоит. Пути развития языков неисповедимы.

Не первый год и даже не первое десятилетие обсуждается юридизация естественного языка, всё большая бюрократизация и общественной жизни, и самого общения, особенно при взаимодействии официальных лиц с обычными людьми. Видите ли Вы в этом проблему для языка, или всё «перемелется»? В чём может быть опасность этого веяния?

В.С.: Во-первых, это касается письменной речи, в устной все жуткие бюрократические обороты упрощаются, затем новые формы проникают в публицистическую речь, в рекламу, а оттуда порой возвращаются в изменённом виде в бюрократическую речь. Это особенно заметно в ономастике, когда в качестве названий фирм, магазинов, компаний выбираются разговорно-просторечные слова. Опасаться бюрократизации живого русского языка примерно то же, как кричать о непомерной англизации русского языка. Всё непременно перемелется, придёт в норму.

Мы смотрим на современный язык «лицо в лицо», но нужно помнить есенинские строки: «Лицом к лицу/Лица не увидать. / Большое видится на расстояньи». Когда я читаю тексты Петра I, Екатерины II, других авторов прошлого, обнаруживаю в них большое количество слов, которые давно вышли из употребления, а язык по-прежнему сохраняет свою фонетику, грамматику, лексико-семантическую основу. Олег Николаевич Трубачёв однажды сказал: «<…>Язык – это глыба, это океан (сравним его с Тихим океаном), и он имеет огромные глубины. Есть пена, и есть на самой поверхности некое волнение, а есть такие глубины, где в это же время стоит тишина». Большой опасности от юридизации естественного языка я не вижу. Мы ещё посмеёмся над её неуклюжими оборотами и словечками.

Что нужно делать или иметь сегодня, чтобы быть грамотным? Достаточно ли просто читать много книг – и грамотность придёт сама?

В.С.: Есть только один путь к «врождённой» грамотности – постоянное, ежедневное, безостановочное чтение. Неважно, где, что и как читать – дома или в библиотеке, печатную книгу или планшет, серьёзную научную литературу или забавный детектив (хотя в них в последнее время с грамотностью не всё в порядке). Главное – читать. Все орфограммы,все запятые, все обороты и валентностное окружение слов непроизвольно будут сохранятся в памяти, а потом в нужный момент извлекаться из неё. Ведь передал же нам свой завет непререкаемый авторитет в области русского языка, человек, день рождения которого стал Днём русского языка: «Чтение – вот лучшее учение» (А.С. Пушкин).

А нужно ли вообще быть грамотным сегодня, в век компьютеризации со встроенной проверкой орфографии? Важно ли уметь к месту применить на письме двоеточие и понимать язык Пушкина? Что мы теряем, когда теряем знание «как правильно»?

В.С.: Компьютер – это умная ручка, с помощью которой мы выражаем свои мысли, отражаем свой характер, свои представления о мире, о людях, о красоте, о нравственности. Можно не там поставить запятую, неправильно употребить удвоенную согласную, не так написать слово с непроверяемой орфограммой – компьютер поможет это исправить, но если мы не можем чётко выразить мысль, путаемся в словах и оборотах, затуманиваем смысл сказанного (написанного), никакой самый совершенный компьютер нам не поможет. И тут мы возвращаемся к предыдущем вопросу, добавив в него: «Как писать не просто грамотно, а красиво, правильно, понятно?» Научиться этому можно, только читая нашу русскую классическую литературу: от Александра Сергеевича Пушкина до Бориса Петровича Екимова, от Михаила Юрьевича Лермонтова до Роберта Ивановича Рождественского и других великих наших писателей и поэтов.

Беседовала Анастасия Акинина, член ГЛЭДИС, автор блога «ЛингЭксперт». https://akinina-lingexpert.ru/